Военный конфликт, начавшийся в марте 2011 года как локальное гражданское противостояние, перерос в восстание против режима Башара Асада, в которое оказались вовлечены не только основные государства региона, но и международные организации и военно-политические группировки.
На волне «Арабской весны» антиправительственные выступления привели к массовым беспорядкам в различных городах Сирии, а уже летом того же года переросли в полномасштабный вооруженный конфликт. Основные требования оппозиции включали отставку президента Башара Асада, отмену действовавшего с 1962 года режима чрезвычайного положения и проведение в стране демократических преобразований. 15 марта 2011 года в Дамаске прошла одна из первых крупных акций протеста против режима Башара Асада. В сентябре 2014 удары по ИГ — без разрешения властей Сирии — начала международная коалиция во главе с США. 30 сентября 2015 Асад попросил о военной помощи Москву, в тот же день Россия начала авиаудары по ИГ.
Война в Сирии привела к гуманитарному кризису огромного масштаба. По данным СМИ и международных организаций — почти полмиллиона человек погибли, более половины населения — 12 миллионов вынужденно покинули свои дома. Среди них – 6,6 млн уехали из Сирии, другие 6 млн нашли временное убежище внутри страны. Целое поколение детей родилось в изгнании. Большая часть из эмигрантов нашли прибежище в соседних странах — Турции, Ливане, Иордании и Ираке. Около миллиона человек уехало в Европу — это самый массовый исход беженцев со времен Второй мировой войны.
До начала войны Сирия была одной из самых успешных стран региона. В период с 2011 по 2018 год годовой ВВП страны упал почти на две трети — с $55 млрд до $20 млрд. Жизнь 80% сирийцев за годы войны опустилась ниже черты бедности, а ее продолжительность сократилась на 20 лет.
Война в Сирии продолжается так долго по нескольким причинам, но одна из главных — вовлеченность в конфликт международных игроков, ключи разрешения конфликта делят между собой внешние силы. Как указывают специалисты, сегодня только два выхода — или дипломатическое урегулирование, или замораживание нынешней ситуации на долгие годы.
Конфликт сегодня фактически заморожен, с марта прошлого года боевые действия почти не ведутся. Но пока нет политического урегулирования, нельзя считать войну завершенной.
В чем особенность этого конфликта, что сейчас происходит в стране, есть ли перспектива достижения мира – комментирует Илия Куса, эксперт по вопросам международной политики аналитического центра «Украинский институт будущего»
Причин войны в Сирии несколько. Первая – это конфликт элит. Еще в конце правления Хафеза Асада — перед двухтысячным, когда должны были определить, кто станет следующим президентом Сирии, возник конфликт между старой гвардией и окружением Хафеза Асада и молодыми политиками, которые поддержали Башара Асада на должности. Многие делали ставку на старшего брата нынешнего президента, который погиб в автокатастрофе в 1994 году. Когда Башар Асад стал президентом, напряжение внутри элит — между старой гвардией и новыми — оно со временем нарастало. Очень много энергии и сил нового правительства было потрачено, чтобы постоянно подавлять недовольных, которые затем, во время войны, сыграли свою роль. Некоторые из них перешли на сторону антиправительственных сил, некоторые даже раскачали ситуацию в своих родных районах.
Вторая причина – это политика либерализации, которую Башар Асад провел в Сирии после прихода к власти. Он открыл экономику Сирии, он провел частичную политическую либерализацию, медийную. С одной стороны, это открыло клапаны для многих тем, которые раньше были под запретом. С другой стороны, экономическая либерализация привела к социально-экономическому неравенству в Сирии, что тоже стало одной из причин недовольств части населения – по поводу распределения богатств. Очень похожим образом возникала проблема в соседнем Ливане в 90-х годах.
Третья причина – это миграция внутри населения после засухи 2009-2010 годов. Это миграция бедных, консервативных мусульман в пригороды. Эта миграция, она привела к тому, что в 2011-2012 годах именно это население стало целевой аудиторией разных исламских экстремистских группировок. Они охотно переходили на их сторону, поэтому, например, в крупных городах, таких, как Дамаск, Алеппо, война началась именно с пригорода. В пригородах возникали целые антиправительственные анклавы, которые смогли ликвидировать только к 2017-2018 годам.
Еще одна причина – это не столько отсутствие, сколько медленный ход реформ. В принципе, Башар Асад начал некоторые преобразования в Сирии: они должны были вывести Сирию на достаточно серьезный уровень среди региональных государств. Но из-за постоянных внутренних проблем и внешней региональной борьбы за Сирию между разными игроками привело к тому, что целый ряд проблем он не успел решить. В частности, были проекты, связанные с примирением с Израилем, были инициативы, направленные на решение курдского вопроса.
Ну и внешнее вмешательство, конечно. Одна из причин – это то, что когда на волне эйфории от «Арабской весны» многие региональные игроки, глобальные – это , прежде всего США и Европа, решили воспользоваться ситуацией, вмешаться в конфликт с целью силовым путем поменять власть в Сирии и поставить на ее место лояльных к себе политических игроков. Но они недооценили свои силы, переоценили силу протестной арабской волны и ошиблись в своих просчетах относительно стабильности и целостности сирийского правительства.
На сегодняшний день три внешних игрока — Россия, Иран, Турция — играют главную роль во всех сирийских процессах, благодаря своему силовому вмешательству в конфликт. По сути, эти три страны являются победителями в военной фазе конфликта. Они сейчас пытаются определить послевоенную фазу, их интерес на сегодня – сохранить свое влияние, свой контроль, которое они получили в результате вмешательства – сохранить уже в послевоенном устройстве Сирии.
Вторая роль остается, безусловно, за Штатами. Их военное присутствие в Сирии началось еще при Бараке Обаме и продолжится, пусть и в виде замороженного конфликта, при новом президенте-демократе. Последние годы США были сосредоточены на борьбе против джихадистов из ИГ в Сирии с одной стороны и на внедрении санкций. Как будут действовать новые американские власти? Пока неясно, четкого плана действий администрация Джо Байдена пока не представила. Комментаторы сходятся в одном: Сирия не приоритетна для США, занятых борьбой с пандемией и восстановлением экономики. Они уже не имеют такого большого интереса к Сирии, как ранее, но, конечно, влияют на все процессы региона, в частности, из-за своего военного присутствия на Северо-Востоке, и в связи с курдами. У них последняя карта по Сирии – курдская, которую они пытаются сейчас разыграть в максимально выгодном для себя ключе, но пока не знают — как. На мой взгляд, у них нет еще какой-то целостной политики. Северо-Восток – это еще и 80% всех природных ресурсов страны. Это нефтегазовое месторождение, которое, в основном, сейчас контролируется курдами. Курдская «история» очень важна для американцев. Что они могут сделать – это включиться в послевоенный мирный процесс через курдов на каких-то своих условиях, но пока у них не получается. Я думаю, эту линии они будут защищать в ближайшее время.
Важный фактор — как будут развиваться отношения между Ираном и США. Байден, возможно, будет более активно действовать против проиранских прокси-сил, которые развернуты в Сирии, и в этом направлении США будут действовать вместе с Израилем. Байден будет с одной стороны искать возможность возобновить диалог с Ираном, а с другой — пытаться бороться с элементами иранской экспансии в Сирии в лице парамилитарных проиранских формирований. Санкционное давление на Асада продолжится, но радикальных перемен в американской политике в Сирии аналитики не предвидят.
Часть демократов, их либеральное крыло, которые против любых войн и т.д., то есть они считают, что США надо оттуда уйти. Была достаточно аргументированная статья от бывшего посла США в Сирии Роберта Форда в «Foreign Affairs», где он прямо написал, что «мы должны оттуда уйти» и по Сирийскому вопросу опираться на Россию, Турцию и Иран. С точки зрения стратегических интересов, на самом деле в Сирии у Штатов нет, поэтому, в общем-то, они ничего не теряют. Но, с другой стороны, уход – это политическое поражение. Я думаю, из-за этого они не хотят уходить. Возможно, в ближайшее время Штаты будут пытаться как раз уйти, но пока не знают, как это сделать. Те инициативы, которые предлагают в Москве, Анкаре, Тегеране – им не подходят, так как получается, что если они уйдут, значит, они расписываются в собственном поражении. Хотя, читая Западную прессу, видно, что они и так не достигли своих целей.
Их главная цель в 2011 году – свержение Башара Асада, они к этому призывали, они хотели изменить руководство Сирии. Потом, по ходу конфликта, когда он начал обостряться, когда радикализировалась, так называемая, оппозиция, когда появилось исламское государство, они отказались от этой идеи, решили, что лучше Асад, чем непонятно кто. Сегодня они особо и не требуют отставки Башара Асада. Для них, повторюсь, сегодня главная цель – уйти, сохранив лицо, включить в любые форматы послевоенного урегулирования курдов, как своих союзников, через которых они потом будут проецировать свое влияние на Сирию.
Еще одна цель для США – это стабилизация. Стабилизация Сирии так, чтобы она больше не создавала проблем для региона. Конфликт за 10 лет нанес колоссальный ущерб по Ливану и Ближнему Востоку, уже все от него устали. Это парадоксально, но цель большинства внешних игроков – стабилизация. Единственный вопрос – все хотят это сделать на своих условиях и под своим кураторством. За это и будет идти борьба в ближайшее время.
Интересы Тегерана в Сирии — у иранцев сейчас проблема состоит в том, что для них Сирия всегда была транзитной страной. Иранские военные и советники контролируют и территории, и политику в Сирии; в первом случае это, прежде всего, так называемый шиитский коридор, который ведет из Ирана через Ирак и Сирию в Ливан к еще одному союзнику — «Хезболле». Сирия для них очень важна для снабжения своих лояльных сил «Хезболлы» в Ливане. Она для них невероятно важна в плане противодействия Израилю с территории Сирии — на границе с Голанскими высотами. Сирия важна и для проецирования влияния в целом на Ливан, и во взаимосвязях с Турцией. И для сдерживания курдов, которые тоже являются проблемой для Ирана – у них своя «курдская проблема». Еще иранцам хочется сохранить то влияние, которое, как они считают, заработано за годы войны. В общем-то, именно иранцы были первыми, кто пришел на помощь Сирии в 2012 году. И, конечно, для них это принципиальный вопрос, они считают, что должны сохранить свое влияние на Дамаск.
Но у Тегерана сейчас две проблемы. Первая – это санкции, которые все больше «бьют» по экономике, и не дают возможности выделять больше ресурсов на поддержание своих сил в Сирии. Вторая проблема – это конкуренция с Турцией и Россией. Для Ирана сейчас по мере скатывания конфликта в Сирии из военной фазы в мирную фазу послевоенного урегулирования, конечно, становится очевидным, что интересы трех стран – они разные, их взгляды разные. Для иранцев главный интерес – сохранить свое влияние, сохранить свое присутствие, сохранить форматы переговоров, которые сейчас есть, потому что они созданы для участия Ирана, то есть – трехсторонние – «Астанинский формат», «Сочинский формат», и «Женевский формат», на котором сейчас идут переговоры в рамках Сирийской Конституционной комиссии — то, что им очень важно. Сейчас они делают ставку на ядерные переговоры со Штатами, которые могут привести к более широкому диалогу о региональной стабилизации, а он же включает сюда в пакет и Сирию, как возможность решения конфликта вместе с американцами.
Теперь об интересах России. 30 сентября 2015 года по просьбе Асада РФ вступает в сирийскую войну на стороне сирийского президента. Заявленная цель России — борьба с джихадистами и недопущение падения сирийского режима. Российскому президенту надо было спасать одного из последних союзников в регионе, а чтобы минимизировать потери от военной кампании, Путин воспользовался принципом «разумной достаточности» и ограничился воздушными операциями.
Вмешательство России существенно изменило расстановку сил в пользу Асада и помогло ему отстоять Алеппо и другие важные города. Россия фактически, помогла победить в войне, да, Сирийское правительство победило. К десятой годовщине большая часть страны вернулась под контроль Башара Асада. Поддерживать баланс ему помогают Иран и Россия. У РФ достаточно точечное присутствие – помимо Латакии, где находятся российские военные объекты, это район Заевфратья и Идлиба, где российские военные проводят патрулирование, в том числе совместно с Турцией.
Теперь начинается борьба за мир, а это обычно намного сложнее и это немножко другая программа. Одно дело, что вы там побеждаете, выигрываете сражение. Другое дело – потом начинаются переговоры и уже торги немного другого порядка, на которые нужно уже выделять дипломатические, политические ресурсы и менять тактику, что Россия, судя по последнему году и делает. За последний год они резко усилили дипломатическую составляющую переговоров. Они немного отодвинули военных от принятия решений – Минобороны, ГРУ и т.д. Сегодня больше линия Лаврова начала работать, т.е. это как раз связано с тем, что они настроены бороться за послевоенный мир.
Интерес России – это сохранить свое военное присутствие в Сирии – это первое. Второе – это стать куратором нового мирного договора, и они надеются на Женевский формат, потому что для них это выгодно по всем параметрам. Их формат завязан на Сочинские, Астанинские форматы, которые тоже были созданы, при непосредственном участии России, они контролируют все эти процессы. И, что самое главное, в числе оппозиционной стороны, которая представлена на «межсирийских» переговорах, там есть часть из них, это те, которые лояльны России. У них есть свои люди, как среди правительства, так и в среде оппозиции. Они должны довести этот формат до логичного конца. По сути, сейчас, то, что происходит в Сирии – это «лакмусовая бумажка», тест для России, в их способности создавать долгосрочные решения.
Конфликт фактически заморожен с марта прошлого года, боевые действия пока не ведутся. Но может ли конфликт разгореться вновь? Там, где стыкуются территории Турции и остальные – да, могут. Турция все еще недовольна статусом-кво. Она недовольна результатом своей последний военной операции против курдов, они хотели б больше захватить территорий и склоняют Москву — мол, разрешите нам довоевать на Северо-Востоке. А в обмен мы вам можем, например, отдать еще часть провинции, или что-то еще.
Стороны остались недовольны после Сочинских соглашений. Их не устраивает это, и днями был обстрел нефтехранилища на территории протурецких группировок. В ответ турецкие силы тоже обстреляли аэропорт Алеппо, который под контролем сирийских правительственных войск. Вот это у них часто происходит – всякая эскалация, обстрелы там, где на линии разграничения между территориями, подконтрольными Турции – протурецкими группировками, и сирийскими. Здесь я не исключаю еще одной эскалации, потому что реально я вижу, что они недовольны, и что хотят что-то довести до конца определенные процессы.
Велик риск возобновления боев на севере Сирии, в том числе в Идлибе. На востоке Сирии до сих пор присутствуют, пусть и в гораздо меньшем объеме, чем пару лет назад, боевики группировки «Исламское государство». Они, возможно, будут вновь пытаться завербовать в свои ряды недовольные правлением алавитом и усилением роли шиитов. Юг — провинции Дераа и Кунейтра, где периодически идут бои между не сложившей пока оружие оппозицией и сирийской армией. То же самое на северо-востоке, где американцы уже не раз давали понять, что любая попытка Асада продвинуться будет вызывать их противодействие.
В остальном, между курдами и сирийскими правительственными войсками сохраняется напряжение, но воевать они вряд ли будут, это обоим не надо. Плюс, этого не допустят внешние игроки. Это не нужно ни Штатам, ни России, ни Турции, ни Ирану. Масштабные боевые действия там не нужны, их устраивает статус-кво. Если Асад и выиграл войну, то он не выиграл мир, а все проблемы, которые существовали до начала протестов, лишь усугубились — половина населения покинула места проживания, процесс национального примирения не запущен, люди голодают.
Война в Сирии привела к гуманитарному кризису очень большого масштаба: сотни тысяч человек погибли, по официальным данным более двенадцати миллионов вынуждены покинуть свои дома. И вот тут возникает вопрос — кто будет восстанавливать страну? Это ключевой вопрос, на который сегодня ни у кого нет ответа. Из-за отсутствия ответа на него невозможен мир. В любых конфликтах возникает вопрос – кто платит за мир. И тут начинается проблема, потому что это, в общем-то, предмет спора. Вопрос: «Кто платит за мир?» приводит к логичному вопросу: «Кто же виноват?». Тот же, «кто виноват» должен платить за мир. Ответа на вопрос: «Кто виноват?» — нет, потому что все хотят обвинить друг друга. В данном случае по Сирии нет ответа, кто же должен платить за мир. У России значительных финансовых ресурсов самостоятельно вытянуть экономику Сирии – нет. Делать это надо с кем-то. Тут вариантов немного, это либо китайцы, либо аравийские монархи, либо затягивать европейцев.
Штаты ни в коем случае не будут это делать, у них сейчас хватает своих проблем. Я не думаю, у Байдена есть большое желание – вкладывать кучу денег в развитие Сирии, особенно, если там останется старая власть. Европейцы – тоже вряд ли, поскольку для них это слишком токсичный вопрос, несмотря на то, что они готовы сотрудничать по гуманитарным вопросам, я не думаю, что это сотрудничество будет всеобъемлющим, они не решатся изменить свою политику по Сирии, особенно, если там останется Башар Асад.
Китай и аравийские монархи – это вариант, его вариант прорабатывают, в частности, через Арабские Эмираты и Саудовскую Аравию, но тут будет вопрос политической цены – что они попросят взамен. И опять же, остается фактор санкций, без снятия санкций – ничего не будет: в любом случае нужно будет вести диалог с американцами. Пока санкции будут работать, никакая реконструкция невозможна, потому то в Сирии ничего нельзя завести, ни стройматериалы, ни бытовую химию, ни лекарства. Это невозможно, соответственно, о какой реконструкции может идти речь?
Сирия была под санкциями США и Евросоюза и до вступления в силу 17 июня 2020 года американского «Акта о защите гражданского населения Сирии», более известного как «Закон Цезаря». Американцы вводили санкции против Сирии с момента, когда страну впервые включили в список спонсоров терроризма в 1979 году. С тех пор санкции усиливали или ослабляли в зависимости от исторических событий и смены президентов в США.
Прежние санкции предписывали замораживание счетов сирийского правительства, сотен компаний и частных лиц. Новые санкции — секторальные. Они предусматривают заморозку активов работающих с Сирией компаний или людей, независимо от национальности. Цель санкций — не дать Асаду получить экономические дивиденды и отрезать режим от международных финансовых рынков, пока не будет найдено политическое решение конфликта. «Закон Цезаря» рассчитан на пять лет, а санкционный список в ближайшие месяцы будет расширяться по необходимости, говорят американские политики. Причем, под санкции попадают все, кто: оказывает материальную, финансовую или технологическую поддержку сирийскому правительству или любому иностранному лицу, действующему в военном качестве в интересах правительства Сирии, России или Ирана. Тот ,кто продает товары, технологии или информацию, способствующие развитию нефтегазовой промышленности, услуги в сфере строительства.
Поэтому этот вопрос, к сожалению, остается без ответа. Это главная претензия ко всем внешним силам со стороны международных гуманитарных организаций, они и отмечают, что нужно что-то делать, потому что ситуация становится все хуже и хуже с каждым годом. Сейчас ситуация осложняется сразу несколькими факторами: экономика в руинах, эпидемия Covid-19, кризис в соседнем Ливане, где сирийцы традиционно хранят деньги, и непобедимая коррупция в самой Сирии. Стране как никогда нужны деньги. Однако иностранные инвесторы не спешили и до введения новых санкций, а «закон Цезаря» может и вовсе отбить охоту у компаний ОАЭ, Иордании или Ливана думать о бизнесе в Сирии.
Тут надо понять ,что свет клином не сошелся на Башаре Асаде. Проблема была в том, что не было никакой альтернативы. Должна была быть сильная личность, которая бы удерживала страну воедино. Демократия там никакая не приживется в ближайшее время, это сложно в такой стране. Это тоже открытый вопрос — какое должно быть политическое устройство Сирии после войны. Если это федерация – то больше она не будет единой страной. Если снова «сильная личность» президента, тогда кто вместо него? Роль Башара Аада проистекала из консенсуса элит, который сложился вокруг него, не без влияния его покойного отца, который сложил этот консенсус, и заставил группы элит – семитов, алавитов, христиан, поддержать Башар Асада на посту президента. Их власть – это достаточно сложная договоренность между разными этно-религиозными группами. Проблема заключалась в том — если не Асад, то кто? Пожалуйста, предлагайте. Это американцы постоянно повторяли, что Башар Асад должен уйти. И что дальше, когда он уйдет? Это страна, где всегда, всю свою историю с 1946 года власть передавалась не демократичным путем. Это, кстати, как в Ливии. Муаммара Каддафи не стало, и страна развалилась, не было альтернативы, она просто расползлась. В Сирии могло повториться то же самое, поэтому, конечно, в этом плане они были не правы. Сегодня личность Башара Асада, конечно, не такая принципиальная ни для кого. На самом деле, проблема в том, что есть вопрос альтернативы – кто вместо него. Я думаю, как только найдут человека, который будет иметь хотя бы такой же уровень внутренний политической легитимности среди населения, тогда можно будет говорить о том, чтобы возможно его «поменять». Альтернативы пока нет – именно в этом я вижу проблему — чтобы сохранить управляемость страной. Но это при условии, если страну хотят сохранить единой. Если нет, тогда вопрос снимается. Асад может остаться и руководить теми территориями, все остальные будут в виде каких-то автономий и самоуправлений. Например, Турция «продавливает» вариант, что у Сирии должна быть вторая Палата парламента, Совет регионов, в который будут представлены регионы, а это же децентрализация. Децентрализация ведет, фактически, к федерализации. А если это федерализация, тогда, в принципе, разные страны могут отдельно влиять на отдельные регионы. В таком случае, Башар Асад – для них не проблема.
Думаю, в течение пяти лет какие-то контуры политического урегулирования проявятся. Я не думаю, это затянется на более долгий срок. Затягивать его нет смысла, потому что с этой экономической ситуацией будет новый социальный взрыв, еще более хаотичный, чем был в 2011 году. В ближайшие пять лет я вижу контуры политического урегулирования, в котором кто-то выиграет, кто-то проиграет. Я вижу Сирию единой, но тут вопрос — будет стоять, будет ли она единой страной, либо это будет федерация или полуфедерация. Я склоняюсь ко второму варианту, учитывая последние маневры. Я склоняюсь к тому, что, это будут разные центры, которые будут проводить свою игру. Будет ли это Россия, Иран, Турция в рамках нынешних форматов, или кто-то другой, а там могут Штаты вернуться вместе с Саудовской Аравией, Эмиратами – не знаю. Наверное, будут предприниматься и дипломатические усилия, где астанинская тройка — Россия, Турция, Иран — будет пытаться договориться с США и другими участниками. Выборы сирийского президента, намеченные на лето 2021 года, сюрпризов не преподнесут. Европейские страны ранее уже давали понять, что не будут воспринимать всерьез выборный процесс, если в нем будет участвовать Асад.
Но платить за мир в Сирии пока не готов никто.
